Назад

Среди стихий

щель, провал - бергшрунд. В сумерках  утра я увидел, что ближний к нам  край
его так исковеркан, будто огромные  звери рвали когтями. Картина была такая,
что  страшно было вступать на этот  лед.  Тем более что  мы знали, почему он
такой: камни его тут били сплошным потоком.
Уже
разгорался рассвет. На  верх стены  упало  солнце. Еще оставалось
метра два  до края  бергшрунда, когда мы
услышали гул. Этот  звук  обгонял
камни.  Оставалась секунда...  Мы рванулись  и  прыгнули в  бергшрунд. Держа
наготове ледорубы,  мы
готовились  цепляться за  стенки...
Неглубоко  в
бергшрунде был снежный  мостик. Конечно, мы  увидели его прыгая.  Но, что бы
мы сделали, если бы его не оказалось? Став на мостик,  мы сразу подняли лица
кверху и увидели, как замелькали на фоне серого неба  камни и куски льда. Мы
поглядели вниз, в трещину, она уходила в черную бездну.
На том  мостике  мы  ютились два часа.
Камни  били в край
трещины и
залетали внутрь. Но пока мимо нас.
"Иосиф, - спросил меня Миша, - на войне так же было? Как было на войне,
страшнее ждать?"
Я сказал ему, что на войне было просто хуже.
Я пошел на войну добровольно, как на эту стену,  и тоже добивался права
пойти. Военком меня несколько раз отсылал: "Нет  приказа еще брать в Тбилиси
таких молодых". Но я добился, и меня взяли.  Между  прочим, те люди, которые
спрашивали меня
тогда, зачем сам идешь на
войну, напоминают тех, которые
спрашивали часто, зачем идешь  на гору. Но тем
тогда было легко  ответить:
"Защищать Родину".
О войне я  не буду рассказывать, о войне  очень правдиво и хорошо  люди
научились рассказывать за тысячи лет.
Но, вспоминаю, однажды уничтожил я фашистский дзот,  и меня отпустили в
двухнедельный отпуск.  В разгар  войны  я  оставил  фронт и  двинулся  через
Россию. Трудно было добраться до Сванетии, и  я несколько раз уже подумывал,
что мне это не удастся.
Но вот я среди сванов. Надо ли  рассказывать о том празднике. Был общий
праздник вокруг меня. Люди говорили мне, что праздник для меня. Говорили мне
люди, которых я чтил с детства. В первый раз в моей жизни так было.
И тогда, дома, в безопасности,  окруженный любовью и слыша родную речь,
я стал чаще думать о тех,  кто остался в окопах.  Я спал в теплой постели, и
мне  приходилось  ворочаться  от мыслей: как  они сейчас там спят?  Я хорошо
знал людей, которые, может быть, в этот момент гибнут.  Я вернулся в часть и
застал всех живыми.
Нам с Мишей рассказывали,  что,
пока мы  шли по стене
Донгуз-Оруна,
некоторые из  тех,
кто ждал нас  внизу,
не могли  спать.  Ну,  вроде  бы
стеснялись.
Теперь я вам расскажу, почему так  сложно было идти на Донгуз-Орун. Там
отвесные скалы, снег, прилепившийся к ним, натечный лед, висячие ледники. Но
это как  водится на всех  высоких стенах. Есть у
Донгуза и особенности: он
повернут к
северу,  он  в тени. Вода
затекает
в  трещины  и  замерзает
там. Скальные крючья, попадая  на обледенелый камень, выскальзывают.  Вода в
трещинах,  замерзая, рвет камень, и от  этого по отвесной  скале летят камни
вниз почти непрерывно. Но
это  еще не  все.  На вершине  намерзла  ледяная
шапка. Толщиной  она в сто  двадцать метров, из  них половина навеса. Это не
отвес - это  отрицательный угол, это, извините, если  плюнуть, то и на стену
не попадешь, а сразу вниз далеко-далеко. Как идти по такому ледяному навесу?
Конечно, мы в общей сложности не одну  неделю рассматривали маршрут и в
бинокли, и в трубы, и просто так. Конечно, мы имели мнение, как идти тот или
иной участок. Но  мы были альпинистами,  имеющими  опыт, и понимали,  что та
жизнь, которая предстоит нам на стене, внесет большие изменения в планы.
Посвящу вас в некоторые  особенности стенных восхождений.  Допустим, на
вершину можно попасть не только по стене. Можно  пройти по гребню, можно и с
другой
стороны подняться по склонам  меньшей
крутизны. Но  если вышел на
стену, то только два пути - вверх или вниз.
А если забрался очень высоко и
вниз намного  дальше, чем вверх, то путь  остается один - вверх.  Почему же,
спрашивается,  нельзя уйти вбок - сделать  траверс - пересечение со стены на 
 ... следующая страница