Назад

Среди стихий

сказал Кыля.
Вечерело  так нежно и  грустно, что  Кыля взял  гитару и  запел. Что-то
очень
веселое, и танцевальное  он запел.
Тогда Валя,  девушка с сильными
ногами и осиной
талией,  взлетела на бетонный
столб и,  встав  на  нем,
затанцевала. Так танцевала она на столбе, пока Кыля пел.
- Привет тебе от  Шуры Губанова, - сказал  Кыля.  - Три  года назад  мы
пришли с ним к Красному  Камню и целый день  здесь лазали.  Потом поехали на
Никиту и  полдня лазали по Никите.  Там тоже отрицаловка,  но не  такая, как
здесь.
С
Никиты  мы поехали
в
Ореанду  и  полдня
лазали  по отвесу
Крестовой. Так совершили турне по любимым скалам.  Десять лет назад полюбили
мы их и теперь вспоминали юность и  ловили те ощущения. Но  их не было. Было
удовольствие от нашего высокого  (что уж скромничать) мастерства на  скалах,
но тот восторг  не вернулся. Десять лет  прошло - десять  лет.  Шура сказал,
что  больше не будет соревноваться на  скалах, просто будет приезжать иногда
сюда  "полетать"  на  Красном Камне.
Тут,  сорвавшись, до  стены  уже
не
дотянешься - отрицаловка, летаешь в воздухе, пока не спустят.
"...Красный Камень... - рассказывал Антонович.  - Как скалолаз я к тому
времени уже давно сошел. Не  только руки мои, ноги  и глаза не справлялись с
этими стенками,  но
и мысль  не  находила  маршрута, не  за  что
было ей
зацепиться. А душой я чувствовал, что эти скалы одолеет человек.
Как провести
соревнования,  если судьи не
могут наметить  ни одного
маршрута? Тогда я решил:  пусть  скалолазы выбирают сами.
Пусть пользуются
любым  снаряжением,  пусть  поднимется  каждый,  насколько  может. Ограничим
только время. И посмотрим: кто уйдет выше всех за полчаса.
...Накануне я  раздал  участникам фотографии скалы.
И  целый день они
разглядывали Красный Камень в бинокль  и рисовали на фотографиях маршруты. Я
как раз рассчитывал на это. Когда человек идет, пробует и терпит неудачи, то
с  каждой  неудачей его  возможности  падают.  Но мы  запретили пробовать, и
напряжение  росло.  Скептики предсказывали:  никто не  пройдет.  Но я боялся
только одного: не перегорели бы...
На следующий день Михаил  Хергиани полез по скале.  Он поднимался, и мы
видели,  как сбывается невозможное. Он
поднимался, объединяя всех, кто это
видел,  в  едином взрыве восторга.  Он  разрывал оковы тяжести человеческого
тела,  один  освобождал всех. Глядя на
него,  пошли другие.  И они одолели
опрокинутую красную стену.
Однажды, когда Миша стал чемпионом, его подняли  и понесли на руках. Он
радовался, не упиваясь славой. Никто не мог  завидовать ему, он отдавал свой
успех.
Автобус  поворачивает  к  аэропорту. Дождь  утихает.
Светлеет. Мокрые
плоскости самолетов отражают небо.  Как  медленно выходят из  автобуса люди!
Вдыхаю  запах дождя,  иду
под  крышу, оглядываюсь, разыскиваю
указатели
рейсов. И вдруг вижу  Седого. Стоит ли говорить, как  я обрадовался.  Но тут
же огорчился:  Седой не  летел
на  соревнования. Он  бросил  скалолазание.
Теперь он занимался санным спортом и сказал, что доволен.
На его  самолет заканчивалась  посадка.
Его стали загонять
в  дверь
"накопителя" (придумал же название Аэрофлот), и загнали, и закрыли дверь. Но
вдруг он вскарабкался на перегородку, которая не доходила до потолка зала, и
сверху мне закричал:
- Саня, поезжай в Крым и найди Фантика.
- Как его зовут?
- Не  знаю.  Фантика спроси! Фантика.
Мальчик вот с
такими голубыми
глазами.  Один  ходит на фантастические
стены.  Один, когда  его  никто не
видит!.. 
 ... следующая страница