Назад

Среди стихий

песня
красноярцев.
Музыкальный
ритмизированный  крик,
подстегивающий, подгоняющий, взлетел к верхнему ярусу Крымской Яйлы, спугнул
птицу, и  она кружит... Толя
прыжками проходит "Слона",  "Слон" отделен от
"Крокодила" гладкой  плитой с  тонкой трещинкой. Кончики
пальцев, балетные
носочки галош, он бежит вдоль трещины,  словно ищет местечко, где хватит сил
разорвать камень. (Вот так он подбегал ко мне на Столбах, когда я зависал, и
легким  движением  руки или  точным словом решал
мой конфликт  со скалой.)
Нависающий участок "Блин".  Теперь движения  вкрадчивые,  ни  на секунду  не
прекращающиеся, подстерегающие.  И снова бросок. И  встал  ногами на "Блин".
Теперь
Толя бросается
на  последние финишные
метры!  Есть! Контрольная
отметка!  Я с ним, там на скале, хотя  вижу его лишь маленькой фигуркой. Вот
она, радость зрителя! Я аплодирую. Толя не экономит лишнего метра: он хорошо
вышел  над
отметкой,
прочно  встал,
застегнул  веревку
на спуск  и,
оттолкнувшись, летит к нам на землю.
Секундометристы  сообщили: "У Анатолия  Ферапонтова лучшее  время из 36
предыдущих участников!"
Через 10 минут Шура Губанов перекрыл время Седого, при полных баллах за
технику.
На  трассе  чемпион  страны ленинградец  Виктор
Маркелов. Он высокий,
длинные руки, ноги,  широкая амплитуда движений. Невозможно представить иным
ни единого жеста. Так совершенна  может быть  лишь невольная красота,  когда
нет заботы о том,  чтобы ее показывать, когда  она  сама возникает  из ритма
осмысленных  действий,  на  которые  пошел  гигантский  труд.  Завороженный,
смотрел я на плавный взлет Маркелова.
Ленинградцы затаили дыхание. В  отличие  от красноярцев они  молчали. А
Виктор опережает... опережает...
Результат
Губанова перекрыт. Волнение  на
горе.  Вздох облегчения у
ленинградцев.
Я полулежу на камне и слышу над собой голос:
- Только  наш Демин может
его теперь опередить.  Это  Седой.  Я и  не
слышал, как он подошел:
- Вечно меня искушает  судьба.  За чечевичную похлебку  "бронзы" болеть
против своих?! - говорит он.
А  я болею за  него.  Потому что знаю, как  надо  ему остаться в тройке
сильнейших.
Но он отбросил  себя и закричал азартно,  звонко, как только Демин взял
старт. Невозможно было  не увлечься: все  личное и командное отлетело, когда
на скале слились воедино неудержимый порыв Седого и совершенство Маркелова.
Опять взлетела, бьется  в скалах песня красноярцев.
В ней не слова, в
ней крики в лесу  со  Столбов и падающий снег,
не по снежинкам -  лавины с
деревьев. А потом  взошло солнце, примчался ветер, и  снег пошел потоками со
скал, пересекая свет, смешался с ним и пылью затопил долину.  А километровые
тени укорачивались на земле в проталинах, потому что была весна и утро...
Смолк гром гитары. Ревет гора. Демин стал чемпионом.
Над голубой водой бухты Ласпи со скалы на скалу  протянули трос. На нем
двое парней.  По
очереди они  ходят  туда-сюда.  Это Демин и
Кыля. Внизу
искрятся волны, и море от берега до  горизонта наполнено солнцем. Красноярцы
- это черт  знает что - они  неистощимы!  Демин выучился ходить по  канату и
теперь учит всех. Он и меня научил. Демин самый  спокойный из красноярцев. А
Кыля сделан из контрастов. Большую часть  времени он невозмутим, но в минуту
действия
превращается в вихрь. Вот
сейчас он, теряя равновесие, слабо
улыбается. Казалось  неминуемым  купание.  Ничего подобного. Кыля
пропал -
появился  человек-кошка. Он извернулся и  спасся в два прыжка  на скале.  На
набережной засвистели, засмеялись, а на скале - опять невозмутимый Кыля.
Скалолазы отдыхают.
Вечер. Из темноты в круг фонарного света выпрыгивает Седой:
- Знаешь, что 
 ... следующая страница