Назад

Среди стихий

еще
десяток. Хорошо!  Теперь вперед. Почему же  теперь ты заметался, рыскаешь из
стороны в сторону? Что случилось, всюду спуск?
И
меркнет светлая картина, тонет
в
серой пурге.  Почему  Анатолий
мечется?.. Так ведь это я сам дергаю репшнур!
Левее, правее, левее,  правее  - теперь  Сергей не видит  ничего, кроме
пурги. Он ослеп, и вокруг него сгрудилось пятеро слепцов. Они молчат, они не
мешают ему думать; но он уже не счетная  и рисующая машина, а зачем-то вдруг
чувствующий человек, и острее всего
теперь он чувствует беспокойство  этих
пятерых; оно мешает ему, мешает прозреть, застилает глаза...
Только  бы  не заговорили,  не отогнали
бы  и без  того ускользающий
свет. Ну,  еще  секунду  дайте, еще десять  секунд,  минуту...
И вдруг  он
почувствовал, что никто его не торопит, что люди, которые стоят рядом с ним,
здесь, рядом,  будут ждать...  ждать минуту  и больше. И  стало замечательно
легко. И теперь обдумывать задачу было уже наслаждением.
Так, вернемся
назад, тот поворот, то
сужение  линий, а  теперь они
разбегаются, разбегаются -
значит, поверхность ровнее,  ровнее... По между
ними ведь холм... Холм!!!
Вспышка света - они на холме! Конечно! "Вперед, мы на холме!" Верят или
нет? Ведь проверить не могут, ведь советоваться невозможно, когда все знания
на уровне чувств. Верят или нет?
Верят! Анатолий устремляется вниз.  Вот так, так, правильно. Спасибо! А
теперь левее, левее и вперед...
Обрывы отходят в стороны  (подкрадывались,
стерегли, гады,  подползали к самым склонам  холма, холодные, злые; а теперь
убирайтесь,
убирайтесь вон, в  свои стороны).  Можно вздохнуть, довериться
компасу и  часам, идти и ни  о  чем не  думать, не  видеть ничего; только на
случай
невероятной, безумной  ошибки стеречь
рукой  кольца репшнура,  к
которому привязан Анатолий.
Как Анатолий быстро идет,  смело,  уверенно.  Что он чувствует  сейчас,
ведь  следующий его шаг может оборваться  в пустоту.
Нет, не может, Сергей
уверен. Но это удивительно, что другой человек так верит ему.
Сейчас
задача проста,  сейчас только команды
"лево-право", глядя на
компас.  Теперь командовать могут  ему, а он
пойдет впереди, чтобы за свою
ошибку
самому ответить. "Эй,
Толя,  стой! Доставай  компас,  поменяемся
местами!"
"Это еще зачем? Брось дурака валять, давай командуй! Ну!.."
Ах, так ты теперь ругаться? А вниз вслепую бросился молча?.. Правильно,
на это и был расчет, еще когда позвал его с собой там, в городе. Как хорошо!
Спасибо!
Может быть, больше  и нечего уже искать на  этом плато? А  гребень? Сам
гребень, к  которому они идут уже две  недели, который через полчаса увидят?
Увидят ли?
Темное  пятно
обрисовалось точно  впереди.  Стало
густеть, чернеть,
вытягиваться ввысь.
Не верилось,  нет - как это  так: из разрисованной  бумаги  - карты, из
представляемых картин,  из команд, из часов и  минут,  из градусов компасной
шкалы, из всего этого смешного человеческого,  на что горам совсем наплевать
(как и
на самих этих
шестерых  маленьких человечков),  вдруг поднимается
черный и острый
- как по  волшебству  сам  придвинулся, покорно пришел
и
остановился - огромный, понуро склонившийся над ними каменный балбес.
Разговор в тепле
Под Воркутой  есть хребты и  безлесные  долины, где не только  ветер  и
мороз, но и сам  ландшафт подавляет. Но Валя  говорит, что природа не бывает
враждебной, просто она сама по себе. А человек? Уж как сам справится.
Вале я  очень верю. Она уходила одна  почти на месяц и справлялась; она
тогда решила взглянуть  на себя глазами  участниц своей  группы, внимательно 
 ... следующая страница