Назад

Эверест-82; Восхождение советских альпинистов на высочайшую вершину мира

хотел, чтобы я ему дал пленку, а она  мне самому была нужна. Я ему предлагал
свой нож (хороший, между прочим), но он (не соглашался.
I  Наконец игра утомила нас обоих, я попрощался,  •пересмотрев все
музейные  редкости лавки,  и  вышел.  На углу хозяин  догнал  меня, и  обмен
состоялся. Он развел руками и улыбнулся, а потом пошел в свою лавку.
С этим самым кхукри в руках я  шел ло Намче-Базару, когда  увидел своих
знакомых Софию  и  Дэвида-"переводчика".  Мы стояли под гималайским небом  и
говорили  о  жизни,  о  радости  встречи с хорошим человеком,  о  том, сколь
обаятельны и трудолюбивы шерпы,  о  красоте этих суровых  и  чистых  мест, о
стремлении
всех  добрых  людей  независимо  от  национальности,
веры
и
принадлежности к социальной системе дружить, мы говорили о любви, о друзьях,
о Георгии, Мише, Леване, о Толе, о мужчинах и женщинах, без  которых трудно,
невозможно  было  бы жить,  о  мире  мы  говорили, о большом  мире,  и Дэвид
переводил,  и разговор  был  долог,  он  занял целую фразу, целую  искреннюю
улыбку и целое рукопожатие.
Я  возвращался  в наш лагерь  на гору и чувств,о-вал себя легко и очень
спокойно. Ленинградские
альпинисты Юра  Разумов и Сережа Ларионов  встретили  меня  у  каменной
ограды.
-- Тут наши ребята--передовой отряд с груза
ми. Леня Трощиненко. Киношники. Они нас ждут
вечером на маленький праздник, который устраива
ют работавшие с нашими ребятами шерпы экспеди
ции в честь успеха экспедиции. Мы пойдем раньше, а
ты найдешь сверху дом, крытый железом. Это дом...
Это  был дом дяди нашего  сирдара--бригадира высотных носильщиков Пембы
Норбу. Хорошего достатка шерпский дом.  На первом этаже--хранилище для зерна
и  припасов, свободное место  занимают  баулы  и пластмассовые  бочки  нашей
экспедиции, рядом место,  где обычно располагается домашний скот--яки, козы,
овцы,--тоже  забито  экспедиционной  поклажей.  Широкая деревянная  лестница
ведет на второй этаж.  Никто  не  вышел  на мои  громкие шаги. Да, вероятно,
никто  и  не слышал, как я вошел, потому  что  весь  дом  оглашала  довольно
громкая монотонная  песня и нестройный, но ритмичный топот. Я открыл дверь и
очутился в очень большой комнате, освещенной ярким светом керосиновой лампы.
Она висела под потолком и освещала в добрых  сто пятьдесят  свечей сидящих у
застекленного  окна на  скамейке моих  добрых  спутников  и  четырех шерпов,
обнявшихся  и  танцующих  под аккомпанемент собственной песни, кинооператора
Диму Коваленко, спящего на раскладушке под пуховым спальником,  и двух крыс,
умывающихся среди гигантских  медных котлов и чанов совершенно  как домашние
кошки.
-- Вот этот человек знаком с Геной Пантюхи- 
 ... следующая страница