Назад

Среди стихий

обрадоваться  тому,  что еще
не
стареет. "Большой Беркут"  -  сложнейшая
скала.  Витя  Янов  - художник-профессионал,  он
сделал гравюру "Флаг  на
Беркуте".
Я рассказал  уже, как  шел  с Седым  и  Художником по простым  приятным
"Катушкам",  но  умолчал, что  этот приезд  на  Столбы  начался с испытания,
нелегкого  для моего  самолюбия. Но  теперь  я чувствую, что должен все-таки
рассказать, как попытался подняться на "Митру". И дело  не в том, что ночь в
самолете  прошла без сна  и  что, едва придя  на  Столбы, я  увидел парня  и
девчонку, только  что упавших со  скалы,  и я  их  тоже нес  на  самодельных
носилках...  Нет, на сей  раз  я приехал сюда,  чтобы  написать о Столбах, и
готовился подсмотреть на себе  острое  ощущение риска. Вот  так и  полез  на
"Митру", движимый  не просто азартом, и,  уже идя по стене "Митры", попросил
вдруг страховочную веревку,  Сергей  Прусаков, мастер спорта  по альпинизму,
невозмутимо ждал,
пока я  обвяжусь  веревкой. И  я вновь  полез  по стене,
волнуясь, думая обо всем  на  свете, кроме  хода, которым иду.  Неожиданно я
увидел Сергея  сбоку  и выше, он обошел  меня  по стене, по другому  ходу, а
потом моментально  зашел
с другой  стороны,  без  хода,  прямо  по  стене,
совершенно немыслимым  образом. Я такого не  видел никогда, я забыл, что все
это - на стене "Митры", и удивлялся, и с интересом высматривал, на чем же он
держится и что из этого выйдет.
В этот раз  на вершине "Митры" я не  испытал никаких  эмоций. Спустился
опять  со страховкой, развязался,  веревку  скинул.  Далеко внизу,  прямо из
тела стены,  виднелись зеленые ветки березок и  кедров, или, как со странным
ударением
сказал Сережа, кедрушек.
Сверху  по стене
шел Художник.  Он
перепутал зацепки.
Он явно застрял.
Одна нога не находила  опоры, другая
угрожающе задрожала.
Сергей заговорил с ним почти грубо:
- Возьмись за зацепку, меняй ноги, ты что глупишь, упасть хочешь?
Толя нашел зацепки,  добрался
до  щели,  крепко заклинил
в
нее
руку. Дальше произошло нечто для меня совершенно необъяснимое.  Художник без
передышки опять прошелся по зацепкам вверх и потом опять по ним вниз.
- Вот сейчас правильно, - сказал Сережа.
Дальше мы шли "Леушенским" на "Второй" столб.  Я уже иду нормально, без
страховки (для Столбов это нормально). Щель узкая, но  она как бы постепенно
раскрывается, и  идешь в вертикальном желобе, и  нет этой открытой свободной
пустоты, и спокойнее.  Сергей рядом. Его уверенность,  непонятная, странная,
начинает даже раздражать  меня. Появляется капризная мысль:  а что  он будет
делать, если  я  попытаюсь сорваться.
Потом, уже на
спуске, я, обнаглев,
прыгаю,  и нога чуть  скользит. Сергей останавливается, он медленно говорит,
что это  недопустимо совершенно, этого никогда  не должно быть.  И я начинаю
понимать правила  игры, по которым я обязан  быть внимательным  и аккуратным
предельно  возможным для  себя  образом, тогда  об остальном позаботится он,
Сергей, и эти ребята. Я подумал, что вообще исконно-естественно для человека
быть предельно-внимательным,  а
за
четкость своих  движений
отвечать
жизнью.  Цивилизация
отучила  нас
от этого.
И
искалечила.  А человек
подсознательно стремится  к риску и  придумывает его.  Только мне претила бы
коррида, равно как и острая соревновательная игра с  себе подобными. И злоба
при этом неминуемая;  может быть, и она  естественна, но мне несимпатична. А
на скалах все чисто.
Спрашиваю Сергея:  как  же он,  альпинист, рискует водить
новичков по
скалам без веревки?
И что можно  сделать,
если в метре от
тебя человек
срывается и падает вниз?
- А дело не  в веревке,  -  отвечает Сергей.
- Я вижу, когда человек
собирается упасть 
 ... следующая страница