UCOZ Реклама
Среди стихий
клеенкой. По ней тихо шумел дождь, снизу глухо доносились удары реки. Наконец где-то совсем рядом послышался тихий разговор. Слов я не различал. Потом я услышал тихий Наташин смех. И тут Галя прошептала радостно: Слышишь?.." Я вздрогнул, я думал, она спит. Утро было серое, дождливое. Плот бился о скалу. Новый ручей рядом с нами вплетался в жизнь новым звуком. Галя сказала: - Я хочу, чтобы скорее кончился этот поход или чтобы он никогда не кончался! Она встала и ушла под дождь. Я откинул клеенку. Вокруг был мокрый зеленый мир с пронзительным запахом мокрой зелени. Через несколько дней после Аккемской Трубы мы перевернулись и утопили все сэкономленные Люсей продукты. И Люся, отказываясь от своей очереди плыть на плоту, старалась хоть что-нибудь найти в лесу, чтобы кормить нас. Потом мы перевернулись еще раз, и топить уже было нечего. Аккемская Труба оказалась вовсе не самым страшным местом на Катуни. ...Мы встретились с Галей вечером. Это было осенью, на мосту через Москву-реку, и шел дождь. Мы теперь с ней часто встречаемся. Сегодня собираются все, с кем мы плыли по той большой реке летом. И Начальник будет. Как-то мы встретимся с ним? В походе мы не поняли друг друга. Но хороший был поход. Если бы можно было повторить его опять! Я бы теперь делал иначе. Я бы говорил себе: "Может, Начальник по-своему прав? Тогда надо подумать, в чем же не прав я". И он - я уверен в этом - стал бы рассуждать так же. - Мы не опаздываем? - спросила Галя. - А то опять тебе всыпят. - И засмеялась. - Знаешь, а я так думаю, что Начальник размышлял о нас с тобой значительно больше, чем мы о нем... - Пожалуй, - ответила смеясь Галя, - нам просто некогда было размышлять... Хорошо бы тебе не забыть эту мысль до следующего похода.Этот очерк написан в конце шестидесятых годов, еще во времена сплава по мощным рекам на бревенчатых плотах. Эти сплавы неповторимы, как рекордные перелеты на матерчато-деревянных самолетах. И даже еще более неповторимы, потому что подходящего для плотов сухостоя в верховьях рек теперь нет; и быть не может для современной армии туристов-водников. Теперь надувные суда господствуют на всех туристских реках. Но я решил ничего не менять в этом очерке, чтобы не нарушалась гармония эмоций и представлений "эпохи бревенчатого плота". Если падение с высокой скалы однозначно определяет трагический исход, то падение человека в бурную воду горной реки во многих случаях оканчивалось вполне благополучно. Мне известно достаточно происшествий такого рода. Но толковать чужие приключения, как и чужие сны, - занятие сомнительное. Поэтому лучше рассказывать в основном о собственном опыте, хотя здесь есть опасность впасть в субъективизм, так как приключения такого рода теснейшим образом связаны с острыми эмоциями: согласитесь, трудно заниматься холодным анализом своих ощущений, когда ты тонешь. В двенадцатилетнем возрасте я тонул в первый раз, это случилось в маленьком теплом бассейне московских Сандуновских бань. Меня "спас" мой однокашник; он взял меня за руку и дотянул до борта бассейна вверх, ибо тонул я непосредственно у стенки. Далее, в полном соответствии с основами психиатрической науки, во мне укоренился страх к воде. Чтобы преодолеть его, я явился в спортивный бассейн и в течение шести лет с большим увлечением занимался спортивным плаванием. На шестой год я понял, что серьезных побед мне не достигнуть, воспринял это как поражение, но воду навсегда стал считать своей стихией. В
... следующая страница